Когда боги спят - Страница 86

— Только недолго, — предупредила младшая. — И далеко не ходите.

Они успели выйти лишь на берег, где дети катались на санках, и увидели знакомую машину, спускающуюся на лед: в последние дни река промерзла, и Зубатый перегнал свою машину в деревню, и сейчас по его следу катился пятнистый охотничий джип Ал. Михайлова. Поскольку дорога в Соринскую Пустынь теперь была известна даже ленивому, ожидать можно было кого угодно, однако уж никак не режиссера, о существовании которого в последнее время и не помнилось. Зубатый посадил Ромку в санки, запрягся и покатил с берега в обратную сторону. Тот визжал от счастья, поскольку так быстро его ни мама, ни бабушка еще не катали. По наезженной деревне ехать было хорошо, однако за избой Ивана Михайловича дальше шел лишь лыжный след, а снег заглубел, кое-где по колено, и они стали кататься от поскотины до леса, по лыжне. Не прошло и пятнадцати минут, как Зубатый увидел бегущую по деревне Елену.

— Анатолий Алексеевич! — закричала издалека. — Вы знаете, кто к вам приехал? Это невероятно!..

Она была почти счастлива, Зубатый никогда такой ее не видел.

— Знаю, — сказал он.

— Что же не встречаете? Ему сказали, вы у нас, и он сейчас стоит возле дома.

— Он вам нравится?

— Я в восторге от его фильмов и от игры! А мама его обожает!

— Тогда придется идти, — обреченно проговорил он. — Черти его принесли…

— Вы не хотите с ним встретиться?

Ее восторженность осыпалась, как мелкий блестящий снег.

— Конечно, хочу! — заторопился Зубатый. — Как же не встретиться, если к нам в деревню пожаловал сам Ал. Михайлов?

Она всегда очень чутко улавливала тональность сказанного, но сейчас ничего не услышала, вновь просияла и забывшись, впряглась в санки рядом с ним.

— Мама сказала, его нужно пригласить домой. Для нее это будет событие! Мы же оторваны от мира!

— Приглашайте.

Он шел и не ощущал той электрической близости, хотя ее улыбчивое лицо было рядом и парок от дыхания доставал щеки; напротив, в груди забраживало и пенилось чувство, напоминающее ревность. Он шел и тупо думал: сейчас подойду и пошлю его отсюда, даже разговаривать не буду. Все, что он скажет, неинтересно…

Они так и подошли к его машине, бок о бок, с Ромкой в санках. Кумир Зубатых «девок» выбрался на улицу, широко распахнул руки и пошел навстречу, будто желая обнять сразу троих. Зубатый в последний миг бросил веревку и сделал шаг вперед.

— Какими судьбами в нашу деревню? Никак, на охоту?

— Анатолий Алексеевич! Ну вы забрались!

— Забрался, чтоб не доставали.

— Хорошо выглядите! Свежий, румяный! — Ал. Михайлов словно не замечал ни Елену младшую, стоящую за спиной Зубатого, ни старшую, которая была у калитки.

— Сейчас стану бледный. С чем пожаловали?

Известный режиссер был настолько свободен и раскован, что когда хотел, то замечал язвительный тон, а когда нет, то все пропускал мимо ушей. На сей раз услышал.

— Не обижайтесь. Откровенно сказать, потревожил вас не по своей воле. Давайте сядем в машину, поговорим.

— О чем?

— Вы помните, дали мне поручение отыскать клинику бессмертия? Я отыскал.

Только сейчас он вспомнил, что действительно просил его об этом, но Ал. Михайлова упредил Шишкин, и интерес к клинике разом пропал.

Зубатый обернулся к Елене и тихо проговорил:

— Идите домой, Ромка, наверное, замерз.

И увидел в ее глазах тихое разочарование: вероятно, она представляла своего кумира совсем другим, как в кино, внимательным, галантным, благородным, с хорошими манерами. А он видел лишь то, что в конкретный момент хотел видеть.

— Да-да, мы пойдем, — прошептала она. — Сегодня холодно…

Он сел в машину, и водитель запустил двигатель, отъехал от дома и, натянув шапочку, отправился гулять по деревне.

— Клинику я нашел, — сообщил Ал. Михайлов. — Это стоило больших трудов, но она действительно существует. В Подмосковье, в тридцати километрах…

— К сожалению, она уже не нужна, — прервал его Зубатый. — Извините, заставил вас хлопотать…

— Разумеется! — ничуть не разочаровался он. — В таких благодатных местах, на простой и экологически чистой пище, на свежем воздухе сто пятьдесят лет проживешь. И без всяких клиник!

— Если можно, покороче, зачем вы приехали?

— Извините, я ворвался в ваш несуетливый мир, — начал он плести узоры. — Но право же, дело очень важное. Если хотите, воспринимайте меня, как посла…

— Кто послал?

— Послали, вот и посол! — рассмеялся Ал. Михайлов и угнездился на сиденье.

Его мохнатые усы слегка разгладились, чуть выпученные глаза подтянулись, углубились в глазницы и заблестели, будто смазанные маслом, а их движения стали плавными и обманчиво ленивыми.

— Вы плохо представляетесь в роли посредника. Тем более, политика. Свободный творческий человек широких взглядов, ценитель тонкого искусства… И вдруг такое странное увлечение? Зачем это вам?

Он замурлыкал, словно его погладили.

— Ну уж как получится, дорогой Анатолий Алексеевич! Профессионализм в нашем деле — это способность играть любую роль.

Если его не остановить, лекция о жизни и театре, а также о театральной жизни могла затянуться на час.

— Хорошо, хорошо, выкладывайте.

Он сделал необходимую паузу и вздыбил усы.

— Буквально три дня назад, в среду, я встречался с одной высокопоставленной персоной из администрации президента. По его инициативе. Скажу сразу, там знают о наших доверительных отношениях и поэтому решили, чтобы я поговорил с вами, как человек нейтральный и независимый. Меня просили передать: администрация весьма заинтересована в вашем возвращении на пост губернатора. Насколько я понимаю, в области кризис власти. Нужно ваше принципиальное согласие. Взамен, как отступные или премиальные, обещают крупные инвестиции, государственные заказы и налоговые льготы. В администрации советуют принять положительное решение и безотлагательно. Результаты нашего разговора будут доложены президенту.